Yep Magazine

151019 (10 вспышек жизни)

Блинкомом

на балконе сохнут краски
обойдемся без огласки
Истина в твоей вине
мокнут тени на спине
люди суетятся в банке
боцман разбивает склянки
некто пьет цветов нектар
раскраснелся комиссар
фотография с вуалью
замарался зам моралью
день — за ночью, ночь — за днем
очень весело живем
а осенняя тоска
что-то лепит из песка

Мне сегодня опять не спалось

мне сегодня опять не спалось
было тесно в изношенной коже
время шло, словно девочке ножик
и струился клюквенный морс

мне сегодня опять не спалось
в муравейниках дней забвения
замедлялось сердцебиение
не дышал поломанный нос

мне сегодня опять не спалось
в тишине пустой и холодной
в пустоте стерильной и плотной
я смотрел на торчащий гвоздь

мне сегодня опять не спалось
в сентябре задохнулся вельможа
от собак отбивался прохожий:
где-то что-то оборвалось

мне сегодня опять не спалось
в лабиринтах разных прочтений
ускорялось сердцебиение
и на этот раз обошлось

мне сегодня опять не спалось
в тишине затаенной, холодной
открывали рты подворотни
и щетиной мальчик зарос

мне сегодня опять не спалось
слушал ра-
радиопомехи
электричество ржавого эха
было много метаморфоз

мне сегодня опять не спалось
темнота щедро тушью поила
черной кошкой ко мне приходила
и печаль прорастала насквозь

На страницах

Мимо. Как-то всё мимо и мимо,
Мимими написала повесть,
На страницах меня заключила,
И теперь я изложен полностью.

А сегодня не холодно было,
И предпразднично в городе тихом,
Солнце зимнее еще не простыло,
И в эфире купалось психо.

Мысли в колбе стеклянной роились
И шептались о новом эоне
Мы нелепо с тобою сложились
Как чернильные эмбрионы.

Киногерой

Кислород затягивается с усилием,
Горизонт рвет изломанными линиями,
В перегонном кубе закипает кровь,
Смешиваются в экстазе навь и новь.

Жизнь находится между апперкотом и хуком,
Когда кадры быстро сменяют друг друга,
В промежутках — счастье, или хотя бы покой,
Фильм закончится. Вечен киногерой.

Гениальный стих

Ломаются юные берега в истоме пьяной.
Откровенно
Кривые окна раскрылись ночью
Отчужденно
Я искоркой дня утихаю в «пиано».

Если ревешь, едва дыша, и щекочет узор тоги:
Еще бреду я в отражении вечерней слезы,
Еще хочу гореть. Лепестков ароматом зарази.
«Ах, хорошо!» — ИТОГИ.

Лицемерие и церемонии, а хочешь
Вечное утро? Жасминовое и молодое,

Коготки ароматов хмельных,
Голоса уходящих богов
В пространство обретенной любви
Естественной, тонкой, еле понятной.

Только исчезли цели,
все камни уже раскиданы,
Кто еще посмеет оступиться?

Страстный танец, а вокруг — лавина
Единственная ночь, наполненная очарованием
Мгновения наслаждения, а вокруг — зной
Вспоминай о дорогом.

Отмычка к гениальному

Любви покорно я иду вперед,
Ищу тебя во всех глазах и лицах,
В ужимках губ, в полете птиц,
В курке, поставленном на взвод.

IsLAND

Пусть ничтожна ты, sermo vulgaris
Ну а я безнадежный Incubus
Где-то там, на планете Solaris
Aqua, aer, ignis, et gumus.

Летним ливнем из воспоминаний
Громким эхом кирпичных колодцев
Из глубин временных окончаний
Проявляется спасительный остров.

В зазеркалье совсем не тесно
Тяну-тянутся линии крови
Отражения — за занавески
«Бардо Тхёдол» — у изголовья

Мобильный

погрузневшие ветви после утреннего дождя
помахали над лавочкой, как над детской кроваткой
а на заднем плане обломки фарфорового вождя
а на заднем плане ребенок с саперной лопаткой

и смотрел, снизу вверх, птицам боясь поверить
и судачили, что в их реинкарнации лучше
и что можно пробовать на себя примерить,
скрыть в костях и перьях продрогшую душу

руки грустно тянули агелы в почве
удалось даже чью-то поцеловать
и они обещали не рвать в клочья
и они обещали не убивать

а по кладбищу девочка вилась с туманом
и тянула свои колыбельные песни
было так хорошо, было так мало
тем ценнее. тем интересней

суетились сильфы в облачном городе
и симфонию лилий ангелы лили
он лежал на лавочке в объятиях холода
шлейфы мыслей отдавали ванилью

но тускнели картинки, но гасли звуки
и трезвонил мобильный, трезвонил мобильный
удалялись смыслы в спасательной шлюпке
и трезвонил
трезвонил
трезвонил
мобильный

Ш-ш-ш

Шероховатый шелест ширмы,
Шепот шелковых шарнир,
Шея. Шрама шокирующая ширь,
Шипение штофа шампанского,
Шамканье шоколада,
штандарты
Шитые шотландскими швами,
Шкаф: шуба шерстяная.
Шляемся, шлюха?
Широк шизополис.

Винил

Он умер.
Просто заела пластинка,
Играла, играла, играла, играла
Одна и та же
фотокабинка
Одноэтажка.
Бедняжка.
А были оба такие милашки.
И эта мелодия в гараже.
Же

Женщины нашли его тело.
Нашли его в неглиже.
На техническом этаже
А вообще...
Вам-то какое дело?
Вижу, брат, вижу уже.
В винительном падеже
Иссеченного
На атомы расщепленного
Одной и той «Ж»
мелодией
осужденного и
приговоренного

Звонок. А кто это?
Алло. Алло!
Сам Господин Никто.

Его вечер сурка
и печаль глубока
и полвека
уже испещренного
Мужчина! Мужчина,
У вас морщина!
А в глазах что-то такое
живое. родное. знакомое

немеет рука
И уже не дождаться звонка
Пока!
А пока!
Реверсивный его
психоз
А-ПОКА-lips is

Со слезою вприкуску
пряник ешь
Пока свеж
Глухо там, глухо все,
фальшивка,
если надо — возьми и отрежь
Ты выходишь на воздух
и это тоже ошибка

Впрочем, ты никогда не поймешь,
Сердце — это всего лишь
Брошь
наскоро приколотая
на морозе
Вот видишь, как просто.
Видишь, насколько все несерьезно

он любил эту факс-машину
Забирался подальше,
в механику,
пальцы загонял за пружины
Говорил, говорил с камнями,
Даже с теми,
которые в почках.
А когда было плохо
Ходил на почту
Спасали поиски между строчек

типла типла типла

И вот он уже вовсе не он,
А так, бесполезная масса,
И протагонист
уже вылит
в каком-нибудь парке стоит
из черной пластмассы
Ты...
девочка,
Ты...
Просто люби его
Просто помни,
Да.
И просто люби его ◼